Ночью на западном берегу пролива мы ловили креветок и черепах, забыв о кораблях неприятеля.©
По безлюдным проспектам оглушительно звонко
Громыхала на дьявольской смеси трёхтонка.
Леденистый брезент прикрывал её кузов —
Драгоценные тонны замечательных грузов.
Молчаливый водитель, примёрзший к баранке,
Вёз на фронт концентраты, хлеба вёз он буханки,
Вёз он сало и масло, вёз консервы и водку,
И махорку он вёз, проклиная погодку.
Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу.
Был он худ. Был похож на голодную птицу.
И казалось ему, что водителя нету,
Что забрёл грузовик на другую планету.
Вдруг навстречу лучам — синим, трепетным фарам
Дом из мрака шагнул, покорёжен пожаром.
А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, — плавно, медленно, сыто...
— Стоп! — сказал лейтенант. — Погодите, водитель.
Я, — сказал лейтенант, — здешний всё-таки житель.
И шофёр осадил перед домом машину,
И пронзительный ветер ворвался в кабину.
И взбежал лейтенант по знакомым ступеням.
И вошёл. И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные рёбрышки... Бледные губки...
Старичок семилетний в потрёпанной шубке...
— Как живешь, мальчуган? Отвечай без обмана!.. —
И достал лейтенант свой паёк из кармана.
Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: — Пожуй-ка, —
И шагнул он туда, где дымила «буржуйка».
Там — поверх одеяла — распухшие руки,
Там жену он увидел после долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи
И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи.
Но не знал лейтенант семилетнего сына.
Был мальчишка в отца — настоящий мужчина!
И, когда замигал догоревший огарок,
Маме в руку вложил он отцовский подарок.
А когда лейтенант вновь садился в трёхтонку:
— Приезжай! — закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито.
Он летел, как мука, — плавно, медленно, сыто...
...Грузовик отмахал уже многие вёрсты,
Освещали ракеты неба чёрного купол,
Тот же самый кусок — ненадкушенный, чёрствый —
Лейтенант в том же самом кармане нащупал.
Потому что жена не могла быть иною
И кусок этот снова ему подложила.
Потому что была настоящей женою.
Потому что ждала. Потому что любила.
Грузовик по мостам проносился горбатым,
И внимал лейтенант орудийным раскатам,
И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,
Потому что солдатом он был настоящим.
1942
Громыхала на дьявольской смеси трёхтонка.
Леденистый брезент прикрывал её кузов —
Драгоценные тонны замечательных грузов.
Молчаливый водитель, примёрзший к баранке,
Вёз на фронт концентраты, хлеба вёз он буханки,
Вёз он сало и масло, вёз консервы и водку,
И махорку он вёз, проклиная погодку.
Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу.
Был он худ. Был похож на голодную птицу.
И казалось ему, что водителя нету,
Что забрёл грузовик на другую планету.
Вдруг навстречу лучам — синим, трепетным фарам
Дом из мрака шагнул, покорёжен пожаром.
А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, — плавно, медленно, сыто...
— Стоп! — сказал лейтенант. — Погодите, водитель.
Я, — сказал лейтенант, — здешний всё-таки житель.
И шофёр осадил перед домом машину,
И пронзительный ветер ворвался в кабину.
И взбежал лейтенант по знакомым ступеням.
И вошёл. И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные рёбрышки... Бледные губки...
Старичок семилетний в потрёпанной шубке...
— Как живешь, мальчуган? Отвечай без обмана!.. —
И достал лейтенант свой паёк из кармана.
Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: — Пожуй-ка, —
И шагнул он туда, где дымила «буржуйка».
Там — поверх одеяла — распухшие руки,
Там жену он увидел после долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи
И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи.
Но не знал лейтенант семилетнего сына.
Был мальчишка в отца — настоящий мужчина!
И, когда замигал догоревший огарок,
Маме в руку вложил он отцовский подарок.
А когда лейтенант вновь садился в трёхтонку:
— Приезжай! — закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито.
Он летел, как мука, — плавно, медленно, сыто...
...Грузовик отмахал уже многие вёрсты,
Освещали ракеты неба чёрного купол,
Тот же самый кусок — ненадкушенный, чёрствый —
Лейтенант в том же самом кармане нащупал.
Потому что жена не могла быть иною
И кусок этот снова ему подложила.
Потому что была настоящей женою.
Потому что ждала. Потому что любила.
Грузовик по мостам проносился горбатым,
И внимал лейтенант орудийным раскатам,
И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,
Потому что солдатом он был настоящим.
1942